INTERWORLD | Я люблю Россию!
Брусиловский прорыв
Во время Первой мировой войны Россия и ее союзники по Антанте старались согласовывать действия своих армий. Летом 1916 г. планировалось общее наступление союзных войск. На совещании в Шантильи (Франция) в феврале 1916-го было решено, в частности, что русские войска наносят удар не позднее 2 (15) июня. А не позднее 18 июня (1 июля) предстояло начать наступление англичанам и французам. Но в феврале немцы начали атаки под Верденом, а в мае австро-венгерские войска обрушили сильнейший удар на итальянцев.
Темпераментные итальянцы перепугались и стали слать панические телеграммы французам и русским. От первых они требовали повлиять на русских, а от вторых – перейти немедленно в наступление, чтобы отвлечь австрийцев от Италии. Заметим, что русские всегда выполняли свои союзнические обязательства, а вот союзники поступали так, как им было выгодно. Они, например, и не шевельнулись, когда в 1915 г. русская армия отступала, несла большие потери и нуждалась в поддержке. Зато в 1916-м от русских потребовали наступать, чтобы, в том числе, оттянуть немецкие силы и от французского Вердена. Как выяснилось позже, англичане отказались тогда идти на помощь французам.
А итальянский король Виктор-Эммануил III отправил телеграмму Николаю II. По его «высочайшей» логике, почему-то исключительно русские должны были спасать Италию от разгрома.
Тем не менее, 18 (31) мая царь ответил итальянскому королю так: «Мой начальник штаба доложил мне, что 22 мая (4 июня) моя армия будет в состоянии начать атаку австрийцев. Это даже несколько ранее той даты, которая установлена военным союзным советом... Решил предпринять это изолированное наступление с целью оказать помощь храбрым итальянским войскам и во внимание к твоей просьбе».
Итальянцы, между прочим, даже подумывали о том, не капитулировать ли им перед австрийцами. Позже выяснилось, что их страхи оказались сильно преувеличенными. Вместе с тем, они отвлекали на себя более 20 австрийских дивизий, и крах Италии нанес бы Антанте и военный, и, что для союзников было не менее важно, моральный удар.
Оборона австро-венгерских войск считалась неприступной. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии М. Алексеев 31 марта (13 апреля) 1916 г. доносил царю: «Совокупность действий войск при современных условиях, как показывает опыт на французском и наших фронтах, указывает, что едва ли можно рассчитывать на выполнение в один прием глубокого проникновения в расположение противника, хотя за ударными корпусами была бы поставлена вторая линия корпусов». Иными словами, Ставка не планировала разбить противника. Она ставила перед войсками более скромные задачи: нанести противнику потери. Хотя, казалось бы, намечая крупную операцию, должна была четко и ясно отобразить в своей директиве ту оперативно-стратегическую цель, ради которой и намечалась операция.
На апрельском совещании в Ставке при обсуждении плана предстоящей кампании генералы, в большинстве своем, тоже особо не рвались в бой. Главнокомандующий Северным фронтом генерал А. Куропаткин говорил, например: «Прорвать фронт немцев совершенно невероятно, ибо их укрепленные полосы настолько развиты и сильно укреплены, что трудно предположить удачу». В свою очередь, главнокомандующий Западным фронтом генерал А. Эверт полностью согласился с Куропаткиным и сказал, что наиболее приемлемым способом ведения боевых действий для Западного фронта является оборона. Но главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Брусилов был иного мнения. Он решительно заявил, что Юго-Западный фронт не только готов к наступлению, но и имеет немало шансов на оперативный успех.
Чтобы утверждать так, безусловно, требовались полководческий талант и великое мужество.
В отличие от многих генералов Брусилов держался суворовского правила «Воевать не числом, а умением!» Он настаивал на широких наступательных действиях для Юго-Западного фронта.
«Я твердо убежден, - говорил он, - что мы можем наступать… Я считаю, что недостаток, которым мы страдали до сих пор, заключается в том, что мы не наваливаемся на врага сразу всеми фронтами, дабы прекратить возможность пользоваться выгодами действий по внутренним операционным линиям, и поэтому, будучи значительно слабее нас количеством войск, он, пользуясь своей развитой сетью железных дорог, перебрасывает свои войска в то или иное место по желанию. В результате всегда оказывается, что на участке, который атакуется, он в назначенное время всегда сильнее нас и в техническом и в количественном отношениях. Поэтому я настоятельно прошу разрешения и моим фронтом наступательно действовать одновременно с моими соседями; если бы, паче чаяния, я даже и не имел успеха, то, по меньшей мере, не только задержал бы войска противника, но и привлек бы часть его резервов на себя и этим могущественным образом облегчил бы задачу Эверта и Куропаткина».
Брусилов, описывая позже это совещание в Ставке, отметил, что к нему во время обеденного перерыва подошел генерал Куропаткин и сделал замечание: «Вы только что назначены главнокомандующим, и вам притом выпадает счастье в наступление не переходить, а, следовательно, и не рисковать вашей боевой репутацией, которая теперь стоит высоко. Что вам за охота подвергаться крупным неприятностям, может быть, смены с должности и потери того военного ореола, который вам удалось заслужить до настоящего времени? Я бы на вашем месте всеми силами открещивался от каких бы то ни было наступательных операций…»
Директивой Ставки от 11 (24) апреля 1916 г. были определены следующие задачи: «1. Общая цель предстоящих действий наших армий - переход в наступление и атака германо-австрийских войск... 4. Юго-Западный фронт, тревожа противника на всем протяжении своего расположения, главную атаку производит войсками 8-й армии в общем направлении на Луцк». Ставка не планировала операции по глубине, стремясь ограничиться прорывом и желанием нанести противнику как можно больше потерь. А Юго-Западному фронту вообще отводилась вспомогательная роль. Но генерал Брусилов думал иначе.
Против Юго–Западного фронта оборонялись войска эрцгерцога Иосифа–Фердинанда. Изначально Брусилову противостояли четыре австрийских и одна немецкая армия (448000 штыков, 38000 сабель, 1300 легких и 545 тяжелых орудий).
Небольшой численный недостаток враг компенсировал обилием техники и мощью обороны. За девять месяцев были оборудованы три оборонительных полосы на расстоянии 5 км одна от другой. Наиболее прочной считалась первая - с опорными узлами, дотами, отсечными позициями, заводящими противника в «мешок» для истребления. Окопы имели бетонные козырьки, глубокие блиндажи были оборудованы железобетонными сводами, под бетонными колпаками располагались пулеметы. Еще было 16 рядов колючей проволоки, через некоторые пропускался электрический ток. На проволоку подвешивались бомбы, вокруг устанавливались мины, фугасы, делались засеки, «волчьи ямы», рогатки. А в окопах русских ждали австро-немецкие огнеметы.
За столь искусно оборудованной первой полосой находились еще две, правда, немного слабее. И хотя неприятель был уверен, что прорвать такую оборону невозможно, он в 10 км от первой полосы подготовил еще тыловую оборонительную позицию. Когда кайзер Вильгельм II посетил фронт, то пришел в восторг: таких прочных, как ему тогда казалось, позиций он не видел даже на Западе, где противники за несколько лет позиционной войны весьма преуспели в этом деле. Тогда же на выставке в Вене демонстрировались макеты оборонительных сооружений с австро-венгерского фронта как высшее достижение германской фортификации. И противник настолько уверовал в неприступность своей обороны, что за несколько дней до Брусиловского наступления даже обсуждался вопрос о том, не опасно ли снять с этого фронта пару-тройку дивизий, чтобы как можно скорее разгромить Италию. Было решено, что никакой опасности не будет, так как прошлый год русских постоянно преследовали неудачи, и эта тенденция вряд ли изменится.
Однако немцы и австрийцы полагались, прежде всего, на тяжелую артиллерию. Соотношение ее было таково: 174 тяжелых орудия против 76 русских на участке 8-й армии, 159 против 22 на участке 11-й армии, 62 против 23 на участке 7-й армии, 150 против 47 на участке 9-й армии.
При таком превосходстве немцы еще жаловались, что слишком много тяжелых батарей переброшено на итальянский фронт. Но самое важное: враг не верил, что после тяжелейших поражений 1915 г. русские вообще способны на более-менее серьезное дело. Начальник штаба немецкой армейской группы генерал Штольцман хвастливо заявил: «Возможность успеха русских исключена!»
Забыли, видать, немцы, с кем имеют дело. Главнокомандующий Юго-Западным фронтом был не из числа тех генералов, которых называют паркетными (вся служба у них проходит в штабах – на паркетных полах, не в окопах – от подпоручика до генерала). Алексей Алексеевич Брусилов (1853 - 1926) происходил из рода потомственных военных. Он рано лишился родителей и в 4-летнем возрасте был зачислен в Пажеский корпус, где готовили офицеров гвардии. Однако он не стремился в элитные части, да и, прямо скажем, средств для службы в гвардии было недостаточно. После завершения учебы в Пажеском корпусе летом 1872 г. молодой офицер выбрал для службы 15-й Тверской драгунский полк, который дислоцировался в г. Кутаиси. (Брусилов, кстати, родился в Тифлисе). Там 19-летний прапорщик был назначен младшим взводным офицером 1-го эскадрона. Когда началась русско-турецкая война 1877-1878 гг., Брусилов буквально с первых дней принимал участие в боевых действиях. За военную кампанию был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени. А потом была служба на различных должностях в Русской императорской армии. Летом 1913 г. генерал от кавалерии А. Брусилов принял командование 12-м армейским корпусом в Киевском военном округе.
С началом Первой мировой войны Брусилов был назначен командующим 8-й армии. Войска его армии выступили к границе и вскоре вступили в бой с австрийской кавалерией. Противник был разбит, его остатки бежали за р. Збруч. На р. Коропец враг попытался остановить Брусиловские войска, но опять потерпел поражение. И отступил к галицийскому городу Галич. А Брусилов двинулся на Львов. По пути взял Галич. Сражение продолжалось три дня. Австрийцы потеряли убитыми более пяти тыс. человек. За взятие Галича генерал Брусилов получил орден Св. Георгия 4-й степени.
Вскоре австрийцы попытались совершить обход западнее Львова. Брусилов войсками правого фланга и центра дал противнику встречный бой (труднейший вид боевых действий), а войсками левого фланга занял прочную оборону. Противник понес массовые потери, отступил и решил закрепиться на карпатских перевалах, чтобы перекрыть русским войскам путь на венгерскую равнину.
В Галицийской битве, первом крупном сражении русской армии в Великой войне, войска генерала Брусилова разгромили 2-ю австро-венгерскую армию, только пленными взяли более 20 тыс. человек. Армия Брусилова отразила все попытки противника деблокировать осажденный русскими г. Перемышль.
В тяжелейшем для Русской армии 1915-м войска генерала Брусилова вели активные оборонительные действия, нанося противнику серьезные потери. Успехи А. Брусилова не могли остаться незамеченными. В марте 1916 г. он был назначен главнокомандующим Юго-Западного фронта, а в апреле ему было присвоено звание генерал-адъютанта. Штаб армии располагался тогда в г. Житомире. До наступления оставалось немногим больше месяца…
Командующий фронтом генерал Брусилов не терял времени даром. Особое внимание он уделил разведке - от полковой до армейской и фронтовой. В штабе фронта концентрировались все добытые сведения о противнике. Впервые в той войне Брусилов широко использовал данные воздушной разведки, в том числе фотоснимки. Добавим, что на Юго-Западном фронте тоже впервые была сформирована истребительная авиагруппа. Она обеспечивала господство русской авиации в воздухе. Наши летчики наносили бомбовые удары, вели пулеметный огонь по противнику, поддерживали пехоту на поле боя.
Чтобы ввести противника в заблуждение, на Юго-Западном фронте широко использовали ложные радиосообщения. Подлинные приказы, распоряжения, инструкции передавались в войска исключительно нарочными, фельдегерской почтой. Были созданы ложные артиллерийские позиции. Штаб фронта распространял дезинформацию по поводу наступления, которое, якобы, немцы готовят к северу от Полесья. Поэтому, дескать, Юго-Западный фронт должен быть готов прийти на выручку генералу Эверту. Для большей убедительности корпусам было приказано готовиться к наступлению во мниогих местах, окопными работами превратить свои позиции в плацдарм для атаки. Брусилов говорил командующим армиями: надо создать полную иллюзию того, что фронт будет наносить удары в 20 пунктах.
В итоге австро-венгерское командование так и не сумело определить, где русские будут наносить главный удар. Австрийцы мыслили шаблонно: где несколько дней непрерывно будут вести огонь русские пушки, там и следует ждать главного удара.
И просчиталось. Брусилов дал точные инструкции артиллерии на период прорыва вражеской обороны. Легкие орудия должны были вначале разрушить проволочные заграждения, затем уничтожать пулеметы. Целями средней и тяжелой артиллерии являлись коммуникационные окопы и основные оборонительные позиции. Едва пехота поднималась в атаку, легкая артиллерия должна была концентрировать огонь на артиллерийских батареях врага. Тогда тяжелые орудия сразу переносили стрельбу на дальние рубежи обороны противника.
Брусиловский прорыв породил такое понятие, как огневой вал. Это был короткий обстрел целей, под непосредственным прикрытием которого начиналась атака. Под плотным артиллерийским огнем противник не мог оказать решительного сопротивления. Атакующие подразделения врывались в первую линию траншей врага. Перед этим буквально за секунды огневой вал переносился на вторую линию обороны, потом на третью и т.д. А почти вплотную за валом шли гренадеры или, как их называли, «чистильщики окопов». Гренадерские команды врывались в траншеи противника, как только огневой вал перемещался дальше. Противник еще сидел в блиндажах, и одной брошенной туда гранаты было достаточно, чтобы уничтожить десяток солдат противника.
Исходя из ситуации на фронтах, генерал Брусилов предвидел, что Ставка прикажет начать наступление 28 - 29 мая. Чтобы окончательно ввести противника в заблуждение, он приказал закончить все приготовления к 19 мая. А 20-го главнокомандующий Юго–Западным фронтом получил приказ начать наступление 22 мая (по старому стилю) - на две недели раньше запланированного срока. Когда Брусилов спросил, будут ли одновременно наступать и другие фронты, генерал Алексеев уклончиво ответил, что Эверт будет готов к 28 мая, а пока Брусилову придется наступать самостоятельно.
Надо подчеркнуть, что генерал Брусилов во многом наследовал Суворову. Один весьма характерный пример: перед наступлением он создал копию оборонительной полосы австро-германских укреплений и тренировал на ней солдат. Суворов так поступал неоднократно. И еще – присущая Брусилову суворовская внезапность удара. Этому вопросу Брусилов уделил главное внимание. Дезинформация сработала: австрийцы так и не поняли, где русские будут наносить главный удар. Им и в голову не могло прийти, что главного удара как такового не будет.
Стратегическая внезапность Брусиловского прорыва была достигнута тем, что удар одновременно наносили все четыре армии. Это, как говорили тогда, было противу всех правил. Но Суворов тоже побеждал, нарушая все правила войны (будто на войне могут быть какие-то правила!).
За сутки до наступления генерал Алексеев по прямому проводу передал Брусилову повеление царя вести наступление не на четырех участках, а на одном, и всеми предназначенными для операций силами. Брусилов ответил: доложите Государю, что я не могу в 24 часа сделать перегруппировку корпусов и армий. Тогда Алексеев весьма дипломатично заметил: Его Величество спит, доложу завтра. А завтра было уже поздно...
И успеха добились все четыре армии!
Брусилов сделал ставку не на артиллерию, как было принято в позиционной войне, а на прорыв пехоты. На направлении главного удара создавалась оперативная плотность в 3-6 батальонов (3000-5000 штыков) и 15-20 орудий на 1 км фронта с расходом 10000-15000 снарядов. На некоторых
Во время Первой мировой войны Россия и ее союзники по Антанте старались согласовывать действия своих армий. Летом 1916 г. планировалось общее наступление союзных войск. На совещании в Шантильи (Франция) в феврале 1916-го было решено, в частности, что русские войска наносят удар не позднее 2 (15) июня. А не позднее 18 июня (1 июля) предстояло начать наступление англичанам и французам. Но в феврале немцы начали атаки под Верденом, а в мае австро-венгерские войска обрушили сильнейший удар на итальянцев.
Темпераментные итальянцы перепугались и стали слать панические телеграммы французам и русским. От первых они требовали повлиять на русских, а от вторых – перейти немедленно в наступление, чтобы отвлечь австрийцев от Италии. Заметим, что русские всегда выполняли свои союзнические обязательства, а вот союзники поступали так, как им было выгодно. Они, например, и не шевельнулись, когда в 1915 г. русская армия отступала, несла большие потери и нуждалась в поддержке. Зато в 1916-м от русских потребовали наступать, чтобы, в том числе, оттянуть немецкие силы и от французского Вердена. Как выяснилось позже, англичане отказались тогда идти на помощь французам.
А итальянский король Виктор-Эммануил III отправил телеграмму Николаю II. По его «высочайшей» логике, почему-то исключительно русские должны были спасать Италию от разгрома.
Тем не менее, 18 (31) мая царь ответил итальянскому королю так: «Мой начальник штаба доложил мне, что 22 мая (4 июня) моя армия будет в состоянии начать атаку австрийцев. Это даже несколько ранее той даты, которая установлена военным союзным советом... Решил предпринять это изолированное наступление с целью оказать помощь храбрым итальянским войскам и во внимание к твоей просьбе».
Итальянцы, между прочим, даже подумывали о том, не капитулировать ли им перед австрийцами. Позже выяснилось, что их страхи оказались сильно преувеличенными. Вместе с тем, они отвлекали на себя более 20 австрийских дивизий, и крах Италии нанес бы Антанте и военный, и, что для союзников было не менее важно, моральный удар.
Оборона австро-венгерских войск считалась неприступной. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии М. Алексеев 31 марта (13 апреля) 1916 г. доносил царю: «Совокупность действий войск при современных условиях, как показывает опыт на французском и наших фронтах, указывает, что едва ли можно рассчитывать на выполнение в один прием глубокого проникновения в расположение противника, хотя за ударными корпусами была бы поставлена вторая линия корпусов». Иными словами, Ставка не планировала разбить противника. Она ставила перед войсками более скромные задачи: нанести противнику потери. Хотя, казалось бы, намечая крупную операцию, должна была четко и ясно отобразить в своей директиве ту оперативно-стратегическую цель, ради которой и намечалась операция.
На апрельском совещании в Ставке при обсуждении плана предстоящей кампании генералы, в большинстве своем, тоже особо не рвались в бой. Главнокомандующий Северным фронтом генерал А. Куропаткин говорил, например: «Прорвать фронт немцев совершенно невероятно, ибо их укрепленные полосы настолько развиты и сильно укреплены, что трудно предположить удачу». В свою очередь, главнокомандующий Западным фронтом генерал А. Эверт полностью согласился с Куропаткиным и сказал, что наиболее приемлемым способом ведения боевых действий для Западного фронта является оборона. Но главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Брусилов был иного мнения. Он решительно заявил, что Юго-Западный фронт не только готов к наступлению, но и имеет немало шансов на оперативный успех.
Чтобы утверждать так, безусловно, требовались полководческий талант и великое мужество.
В отличие от многих генералов Брусилов держался суворовского правила «Воевать не числом, а умением!» Он настаивал на широких наступательных действиях для Юго-Западного фронта.
«Я твердо убежден, - говорил он, - что мы можем наступать… Я считаю, что недостаток, которым мы страдали до сих пор, заключается в том, что мы не наваливаемся на врага сразу всеми фронтами, дабы прекратить возможность пользоваться выгодами действий по внутренним операционным линиям, и поэтому, будучи значительно слабее нас количеством войск, он, пользуясь своей развитой сетью железных дорог, перебрасывает свои войска в то или иное место по желанию. В результате всегда оказывается, что на участке, который атакуется, он в назначенное время всегда сильнее нас и в техническом и в количественном отношениях. Поэтому я настоятельно прошу разрешения и моим фронтом наступательно действовать одновременно с моими соседями; если бы, паче чаяния, я даже и не имел успеха, то, по меньшей мере, не только задержал бы войска противника, но и привлек бы часть его резервов на себя и этим могущественным образом облегчил бы задачу Эверта и Куропаткина».
Брусилов, описывая позже это совещание в Ставке, отметил, что к нему во время обеденного перерыва подошел генерал Куропаткин и сделал замечание: «Вы только что назначены главнокомандующим, и вам притом выпадает счастье в наступление не переходить, а, следовательно, и не рисковать вашей боевой репутацией, которая теперь стоит высоко. Что вам за охота подвергаться крупным неприятностям, может быть, смены с должности и потери того военного ореола, который вам удалось заслужить до настоящего времени? Я бы на вашем месте всеми силами открещивался от каких бы то ни было наступательных операций…»
Директивой Ставки от 11 (24) апреля 1916 г. были определены следующие задачи: «1. Общая цель предстоящих действий наших армий - переход в наступление и атака германо-австрийских войск... 4. Юго-Западный фронт, тревожа противника на всем протяжении своего расположения, главную атаку производит войсками 8-й армии в общем направлении на Луцк». Ставка не планировала операции по глубине, стремясь ограничиться прорывом и желанием нанести противнику как можно больше потерь. А Юго-Западному фронту вообще отводилась вспомогательная роль. Но генерал Брусилов думал иначе.
Против Юго–Западного фронта оборонялись войска эрцгерцога Иосифа–Фердинанда. Изначально Брусилову противостояли четыре австрийских и одна немецкая армия (448000 штыков, 38000 сабель, 1300 легких и 545 тяжелых орудий).
Небольшой численный недостаток враг компенсировал обилием техники и мощью обороны. За девять месяцев были оборудованы три оборонительных полосы на расстоянии 5 км одна от другой. Наиболее прочной считалась первая - с опорными узлами, дотами, отсечными позициями, заводящими противника в «мешок» для истребления. Окопы имели бетонные козырьки, глубокие блиндажи были оборудованы железобетонными сводами, под бетонными колпаками располагались пулеметы. Еще было 16 рядов колючей проволоки, через некоторые пропускался электрический ток. На проволоку подвешивались бомбы, вокруг устанавливались мины, фугасы, делались засеки, «волчьи ямы», рогатки. А в окопах русских ждали австро-немецкие огнеметы.
За столь искусно оборудованной первой полосой находились еще две, правда, немного слабее. И хотя неприятель был уверен, что прорвать такую оборону невозможно, он в 10 км от первой полосы подготовил еще тыловую оборонительную позицию. Когда кайзер Вильгельм II посетил фронт, то пришел в восторг: таких прочных, как ему тогда казалось, позиций он не видел даже на Западе, где противники за несколько лет позиционной войны весьма преуспели в этом деле. Тогда же на выставке в Вене демонстрировались макеты оборонительных сооружений с австро-венгерского фронта как высшее достижение германской фортификации. И противник настолько уверовал в неприступность своей обороны, что за несколько дней до Брусиловского наступления даже обсуждался вопрос о том, не опасно ли снять с этого фронта пару-тройку дивизий, чтобы как можно скорее разгромить Италию. Было решено, что никакой опасности не будет, так как прошлый год русских постоянно преследовали неудачи, и эта тенденция вряд ли изменится.
Однако немцы и австрийцы полагались, прежде всего, на тяжелую артиллерию. Соотношение ее было таково: 174 тяжелых орудия против 76 русских на участке 8-й армии, 159 против 22 на участке 11-й армии, 62 против 23 на участке 7-й армии, 150 против 47 на участке 9-й армии.
При таком превосходстве немцы еще жаловались, что слишком много тяжелых батарей переброшено на итальянский фронт. Но самое важное: враг не верил, что после тяжелейших поражений 1915 г. русские вообще способны на более-менее серьезное дело. Начальник штаба немецкой армейской группы генерал Штольцман хвастливо заявил: «Возможность успеха русских исключена!»
Забыли, видать, немцы, с кем имеют дело. Главнокомандующий Юго-Западным фронтом был не из числа тех генералов, которых называют паркетными (вся служба у них проходит в штабах – на паркетных полах, не в окопах – от подпоручика до генерала). Алексей Алексеевич Брусилов (1853 - 1926) происходил из рода потомственных военных. Он рано лишился родителей и в 4-летнем возрасте был зачислен в Пажеский корпус, где готовили офицеров гвардии. Однако он не стремился в элитные части, да и, прямо скажем, средств для службы в гвардии было недостаточно. После завершения учебы в Пажеском корпусе летом 1872 г. молодой офицер выбрал для службы 15-й Тверской драгунский полк, который дислоцировался в г. Кутаиси. (Брусилов, кстати, родился в Тифлисе). Там 19-летний прапорщик был назначен младшим взводным офицером 1-го эскадрона. Когда началась русско-турецкая война 1877-1878 гг., Брусилов буквально с первых дней принимал участие в боевых действиях. За военную кампанию был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени. А потом была служба на различных должностях в Русской императорской армии. Летом 1913 г. генерал от кавалерии А. Брусилов принял командование 12-м армейским корпусом в Киевском военном округе.
С началом Первой мировой войны Брусилов был назначен командующим 8-й армии. Войска его армии выступили к границе и вскоре вступили в бой с австрийской кавалерией. Противник был разбит, его остатки бежали за р. Збруч. На р. Коропец враг попытался остановить Брусиловские войска, но опять потерпел поражение. И отступил к галицийскому городу Галич. А Брусилов двинулся на Львов. По пути взял Галич. Сражение продолжалось три дня. Австрийцы потеряли убитыми более пяти тыс. человек. За взятие Галича генерал Брусилов получил орден Св. Георгия 4-й степени.
Вскоре австрийцы попытались совершить обход западнее Львова. Брусилов войсками правого фланга и центра дал противнику встречный бой (труднейший вид боевых действий), а войсками левого фланга занял прочную оборону. Противник понес массовые потери, отступил и решил закрепиться на карпатских перевалах, чтобы перекрыть русским войскам путь на венгерскую равнину.
В Галицийской битве, первом крупном сражении русской армии в Великой войне, войска генерала Брусилова разгромили 2-ю австро-венгерскую армию, только пленными взяли более 20 тыс. человек. Армия Брусилова отразила все попытки противника деблокировать осажденный русскими г. Перемышль.
В тяжелейшем для Русской армии 1915-м войска генерала Брусилова вели активные оборонительные действия, нанося противнику серьезные потери. Успехи А. Брусилова не могли остаться незамеченными. В марте 1916 г. он был назначен главнокомандующим Юго-Западного фронта, а в апреле ему было присвоено звание генерал-адъютанта. Штаб армии располагался тогда в г. Житомире. До наступления оставалось немногим больше месяца…
Командующий фронтом генерал Брусилов не терял времени даром. Особое внимание он уделил разведке - от полковой до армейской и фронтовой. В штабе фронта концентрировались все добытые сведения о противнике. Впервые в той войне Брусилов широко использовал данные воздушной разведки, в том числе фотоснимки. Добавим, что на Юго-Западном фронте тоже впервые была сформирована истребительная авиагруппа. Она обеспечивала господство русской авиации в воздухе. Наши летчики наносили бомбовые удары, вели пулеметный огонь по противнику, поддерживали пехоту на поле боя.
Чтобы ввести противника в заблуждение, на Юго-Западном фронте широко использовали ложные радиосообщения. Подлинные приказы, распоряжения, инструкции передавались в войска исключительно нарочными, фельдегерской почтой. Были созданы ложные артиллерийские позиции. Штаб фронта распространял дезинформацию по поводу наступления, которое, якобы, немцы готовят к северу от Полесья. Поэтому, дескать, Юго-Западный фронт должен быть готов прийти на выручку генералу Эверту. Для большей убедительности корпусам было приказано готовиться к наступлению во мниогих местах, окопными работами превратить свои позиции в плацдарм для атаки. Брусилов говорил командующим армиями: надо создать полную иллюзию того, что фронт будет наносить удары в 20 пунктах.
В итоге австро-венгерское командование так и не сумело определить, где русские будут наносить главный удар. Австрийцы мыслили шаблонно: где несколько дней непрерывно будут вести огонь русские пушки, там и следует ждать главного удара.
И просчиталось. Брусилов дал точные инструкции артиллерии на период прорыва вражеской обороны. Легкие орудия должны были вначале разрушить проволочные заграждения, затем уничтожать пулеметы. Целями средней и тяжелой артиллерии являлись коммуникационные окопы и основные оборонительные позиции. Едва пехота поднималась в атаку, легкая артиллерия должна была концентрировать огонь на артиллерийских батареях врага. Тогда тяжелые орудия сразу переносили стрельбу на дальние рубежи обороны противника.
Брусиловский прорыв породил такое понятие, как огневой вал. Это был короткий обстрел целей, под непосредственным прикрытием которого начиналась атака. Под плотным артиллерийским огнем противник не мог оказать решительного сопротивления. Атакующие подразделения врывались в первую линию траншей врага. Перед этим буквально за секунды огневой вал переносился на вторую линию обороны, потом на третью и т.д. А почти вплотную за валом шли гренадеры или, как их называли, «чистильщики окопов». Гренадерские команды врывались в траншеи противника, как только огневой вал перемещался дальше. Противник еще сидел в блиндажах, и одной брошенной туда гранаты было достаточно, чтобы уничтожить десяток солдат противника.
Исходя из ситуации на фронтах, генерал Брусилов предвидел, что Ставка прикажет начать наступление 28 - 29 мая. Чтобы окончательно ввести противника в заблуждение, он приказал закончить все приготовления к 19 мая. А 20-го главнокомандующий Юго–Западным фронтом получил приказ начать наступление 22 мая (по старому стилю) - на две недели раньше запланированного срока. Когда Брусилов спросил, будут ли одновременно наступать и другие фронты, генерал Алексеев уклончиво ответил, что Эверт будет готов к 28 мая, а пока Брусилову придется наступать самостоятельно.
Надо подчеркнуть, что генерал Брусилов во многом наследовал Суворову. Один весьма характерный пример: перед наступлением он создал копию оборонительной полосы австро-германских укреплений и тренировал на ней солдат. Суворов так поступал неоднократно. И еще – присущая Брусилову суворовская внезапность удара. Этому вопросу Брусилов уделил главное внимание. Дезинформация сработала: австрийцы так и не поняли, где русские будут наносить главный удар. Им и в голову не могло прийти, что главного удара как такового не будет.
Стратегическая внезапность Брусиловского прорыва была достигнута тем, что удар одновременно наносили все четыре армии. Это, как говорили тогда, было противу всех правил. Но Суворов тоже побеждал, нарушая все правила войны (будто на войне могут быть какие-то правила!).
За сутки до наступления генерал Алексеев по прямому проводу передал Брусилову повеление царя вести наступление не на четырех участках, а на одном, и всеми предназначенными для операций силами. Брусилов ответил: доложите Государю, что я не могу в 24 часа сделать перегруппировку корпусов и армий. Тогда Алексеев весьма дипломатично заметил: Его Величество спит, доложу завтра. А завтра было уже поздно...
И успеха добились все четыре армии!
Брусилов сделал ставку не на артиллерию, как было принято в позиционной войне, а на прорыв пехоты. На направлении главного удара создавалась оперативная плотность в 3-6 батальонов (3000-5000 штыков) и 15-20 орудий на 1 км фронта с расходом 10000-15000 снарядов. На некоторых
Свежие комментарии